Я
приехал к Учителю в августе 1982 г. после
публикации в "Огоньке". До этого я жил
обычной студенческой жизнью, курил, иногда и пил
с друзьями. Об Учителе узнал еще в 81-м, пробовал
обливаться, голодать не получалось и отношение
ко всему этому было очень поверхностное. Статья в
"Огоньке" меня тогда заинтересовала, и я
написал довольно объемное письмо Учителю, о чем -
уже не помню. В ответ Учитель прислал "Детку"
со своей подписью, которая на меня произвела
впечатление - я почувствовал и понял, что все, что
в ней написано - верно и бесспорно.
И вот
решили поехать с женой на хутор. Ехали на такси от
автовокзала г. Свердловска Луганской области
до хутора, где жил Учитель (~ 8 км). По дороге
таксист спросил: "К голому едете лечиться?"
На что мы ответили, что здоровы, а едем к Порфирию
Корнеевичу Иванову. "Знаю, знаю. Голый ходит.
Многих к нему возил", - ответил водитель
снисходительным тоном, в котором угадывалось:
"И что дураки к этому сумасшедшему ездят?"
Так вот подвез он нас к самой калитке дома
Учителя, а Учитель стоял у калитки на улице нас
встречал, как будто точно знал, что мы приедем.
Водитель как увидел Учителя, перепугался и
говорит: "Вы только сами вещи из багажника
заберите". Не стал из машины выходить. Вся его
спесь куда-то подевалась.
Подходим
к Учителю, здороваемся. А он так строго на нас
смотрит и спрашивает: "А вы зачем, деточки, ко
мне приехали?" Помню, было мне немного не по
себе. Вообще взгляд Учителя выдержать было очень
непросто. Что-то пробормотал, что читали в
"Огоньке", писали ему, что он прислал
"Детку", и вот решили приехать
познакомиться. Учитель постоял, подумал, как я
понял потом - просмотрел нас, кто мы и что с нами
будет. И говорит: "А, это те, что все
разводились". Я решил, что он нас с кем-то
спутал, а 12 лет спустя так все и было. Я опять
начал что-то бормотать, что нет, мы просто узнали
о нем и решили приехать, но он это уже не стал
слушать и просто сказал: "Заходите". Так мы
оказались в Доме. Позднее мы узнали, что он не
всех принимал, иногда даже не пускал во двор.
Дело
было вечером, он отвел нас за дом, там есть еще
домик поменьше. В нем сейчас Петр Матлаев с женой
живут. Завел в одну комнату, говорит: "Здесь я
вас располагаю, отдыхайте". И как сказал
"отдыхайте", стало как-то спокойно на душе и
захотелось спать.
На
восходе солнца открываю глаза и вижу: Учитель
стоит в дверном проеме, смотрит на нас и говорит:
"Здравствуйте, деточки, давайте я вас приму".
А я тогда и не знал, что он принимает людей. Мы
ведь не больные какие-нибудь. Но говорил он так,
что можно было только согласиться со всем, хотя
это не было приказом. Скорее всего, мое отношение
к Учителю можно было определить как уважительное
отношение к 84-летнему человеку с огромным опытом,
которому проникаешься доверием и понимаешь, что
надо слушаться старших, тем более в его доме. И
дальше: "Раздевайся, ложись сюда, пальчиками на
ногах поворочай, в руках, делай глубокий вдох,
делай другой, третий, смотри в голову, на сердце, в
легкие, в живот, животом поворочай сбоку на бок,
становись на ножки". Все это в одном каком-то
потоке, пока он перебрал по одному пальцы на
ногах, на руках, пока держал одной рукой за
голову, другой за пальцы ног. "Пойди на колодец,
принеси два ведра воды". И занялся женой.
Принес воду. Во дворе: "Становись сюда, проси
меня: Учитель, дай мне мое здоровье". Стоит
передо мной такая загорелая махина с пышной
седой шевелюрой и с ведром в руках. Опять мне
немного не по себе. Как так просить, да еще на ты? А
он: "Вслух, громко проси". Я что-то
пробормотал себе под нос. Он плеснул мне немного
воды из ведра на голову - подействовало
ошеломляюще, и снова: "Проси еще, громко,
вслух". Я опять что-то бормочу. Опять облил и
еще строже: "Проси! " И тут что-то во мне
пробилось - будь, что будет - громко, без всяких
внутренних зажимов говорю: "Учитель, дай мне
мое здоровье! " Вижу - Учитель улыбнулся и так
мягко, мягко говорит: "Спиной
поворачивайся". Вылил остатки воды на спину.
Потом облил жену, сказал: "Сохните, деточки".
И ушел. Сидим на лавочке, раннее утро, солнышко
светит, птички поют, никого нет. Ощущения райские,
небывалые, запахи какие-то чудные. Блаженство,
одним словом. Посидели так минут двадцать,
высохли, пошли оделись, выходим во двор, а там
народу человек десять ходят туда сюда, кто воду
таскает, кто копает чего-то, в общем - суета, все в
делах. А ведь только что не было никого.
Смотрим
- Учитель во дворе. Подошли, спросили, что нам
делать, может помочь кому в делах. Учитель послал
нас к Валентине Леонтьевне: "Идите, она сделает
вам массаж". Ну, она перебрала нас по косточкам.
У нее спрашиваем: "Что делать?" "Ничего,
идите, поговорите с Учителем". Подходим к нему:
"Спрашивайте, деточки, что вас интересует".
Помню, ехал к Учителю, вопросов было много. Стою
перед ним, смотрю на него, он на меня. Только хочу
вопрос задать и тут же - да что тут спрашивать,
как-то сразу и ответ ясен, да и вопрос уже кажется
глупым. Так молча постояли. Потом спросил про
тетради, слышал, что Учитель их пишет, думал -
почитаю пока, что он пишет. Учитель и сказал,
пойдите, возьмите там то. Пошел, стал смотреть
тетради. Одни названия чего стоят: "Откудова я
эту мысль взял, что таким стал", "Жизнь
независимого человека", "Что будет
дальше" и т.д. В общем, выбрал четыре штуки,
пошел читать. Читаю, ничего понять не могу и
почерк еле разбираю. Так ничего и не понял.
Потом
пообедали. Учитель не ел, а только ходил вокруг
стола, за всеми ухаживал. Потом приехал Саша
Сопроненков с женой. Познакомились с ними. Саша
тогда работал в Театре на Таганке, шел по системе
Учителя уже четыре года. Спасибо ему, он нам тогда
два дня непрерывно растолковывал Учение. Уехали
в Москву уже новыми людьми. Глаза горят, мысли
непрерывным потоком.
Приехал
- тут же наш пятый курс в колхоз на картошку на
месяц. Ну там, как водится, народ пьет по вечерам,
а я, вдруг, не пью, не курю. Все думают - что это со
мной? Но думают, не надолго. А кончилось тем, что
нас человек восемь уже через неделю стало -
босиком бегаем, купаемся, субботу терпим, пить,
курить побросали. Такой у меня был заряд
энтузиазма и поток мыслей, что завел ребят. А
сентябрь был очень холодный, каждую ночь
заморозки, иней.
Потом
вернулся в Москву, откуда ни возьмись, поток
литературы на меня хлынул, да такой, которую в то
время не продавали нигде. Читал все запоем про
все религии, учения разные. Переписал две тетради
Учителя. А когда переписываешь, начинаешь очень
здорово чувствовать Учителя, начинаешь понимать
не только, что написано, но и то, что Учитель хотел
донести до нашего сознания. Встречался с
Хвощевским много, с Лешей Захаровым, с Сашей
Сопроненковым, с Олегом Быковым. Мы тогда как-то
сразу чувствовали, что мы одна семья. Практически
каждое воскресенье у кого-нибудь дома
собирались. И это были настоящие праздники.
Потом
с тремя друзьями студентами поехали опять к
Учителю. У меня уже сложилось представление о его
идеях, и мы три дня подряд его "пытали".
Никого, кроме нас из приезжих тогда у него не было
(в конце января 1983 г.), и он все внимание нам
уделил. Он и сам нам задавал много вопросов,
спрашивал наше мнение по тому, или иному поводу. В
общем, очень были жаркие беседы. У нас у всех был
какой-то непередаваемый азарт
первооткрывателей. Все наши мысли полностью
переворачивали все мировоззрение, взгляды на
жизнь, сложившиеся у людей Земли, не больше и не
меньше. Некоторыми вопросами мы сильно
озадачивали Учителя (мы, ведь, были дипломниками
МИФИ, будущие физики), и Учитель вздыхал по
вечерам и жаловался даже как-то Валентине:
"Дюже умны". По молодости и горячности своей
мы хотели знать все сразу, не понимали еще, что
природа никуда не торопится и делает все
эволюционно, постепенно открывая свои тайны по
заслугам людей. Учитель так нам и говорил, а все
же у ребят осталось тогда небольшое чувство
разочарования, поскольку некоторые наши вопросы
остались тогда без ответа.
Главное,
что давал Учитель людям, и это признак истинного
Учителя, это жажду познания и жажду деятельности.
Он пробуждал людей, делая их творческими
личностями в природе, а никого не наставлял и не
поучал прописными истинами. И главное - после
общения с Учителем образовывался в человеке как
бы фильтр, позволяющий определять истинность или
ложность тех или иных мыслей и представлений о
жизни.
Интересно
было то, что после приема Учителя, после общения с
ним, человек получал колоссальный заряд энергии.
Я, например, примерно два года после этого с
трудом засыпал под утро, мало спал (иногда два-три
часа) и весь день был на ногах. Даже на работе,
когда мне необходимо было сидеть за приборами,
или что-то писать, меня хватало минут на 5. Потом,
словно пружина какая-то меня подбрасывала вверх,
и я должен был стоять на ногах. Люди мне казались
тогда все без исключения какими-то сонными и
тормознутыми. Когда они только открывали рот и
хотели мне что-то сказать, я уже точно знал, что
они скажут, и в нетерпении своем, иногда
перебивая их, или вовсе не давая сказать ни слова,
сразу отвечал на их мысль, оставляя их в
недоумении с открытым ртом.
Ходил я тогда в сандалиях без носок в
20-ти, 30-ти градусные морозы и в легкой болониевой
ветровке для виду (она, наоборот, не грела, а
только холодила тело). При этом, однажды,
рассказывая на улице в 27 градусов мороза одному
из последователей об идее Учителя, нам так было
жарко, что мы простояли 2 часа и на нас при этом
садились синицы - на голову, на плечи, на руки. Нам
казалось, что это естественно, ведь мы говорили о
том, в какой гармонии с природой будут жить люди,
и природа это слышала и таким своеобразным
способом подтверждала правоту наших слов. А люди
шли мимо и оглядывались на нас удивленно. Такого
рода "чудеса" происходили с многими из тех,
кого принимал Учитель и кто принимал Учителя
душой и сердцем.
Меня
в ту пору, и всех, кому рассказывал об Учителе,
сильно волновал вопрос: Как же можно жить без
пищи, без одежды, без дома? Это же загнешься,
особенно, зимой. А Учитель нам показывал тогда,
что по большому счету, так только человек и
начинает жить во всей полноте своих качеств, а то,
как люди живут сейчас, это отмирание, спячка.
Что
же потом? А потом, кто раньше, кто позже, все
побросали этим заниматься. Кто совсем, а кто
частично. В лучшем случае продолжали обливаться.
Стали зимой кутаться. Я, например, долгое время не
мог себя заставить ничего делать и даже начал
опять курить.
Позже,
анализируя это, читая труды Учителя, мы нашли у
него такую фразу: "Чужое свое не спасает".
Все, что мы получили от Учителя сразу, мы, конечно,
никак не могли сохранить. Мы ведь не заработали
эти дары своим трудом, все это было не наше,
Учителево. А Учитель говорил, что у него блата
нету, всем положено одинаково. И еще нашли у
Учителя: "Я всех своих людей от себя попрогоняю
вон подальше, чтобы они сами всего добились". И
вот потом, постепенно, пришлось все начинать с
нуля. Было очень тяжело. Ведь уже опять привыкли
спать, привыкли к вялому сонному состоянию.
Некоторые так и не сумели из этого состояния
выбраться, особенно, пожилые люди и те, кто попали
к Учителю с тяжелыми болезнями, хотя и продлилась
их жизнь на 20, 30 лет. Поэтому завидовать тем, кто
встречались с Учителем, не приходится. В какой-то
мере нам даже тяжелее пришлось, чем другим.
Но
вот что я почувствовал в последние годы. Все, что
я нарабатывал уже сам, без Учителя, все мои
терпения, купания, какая-то помощь людям, хотя это
и делается с просьбой к Учителю, все это уже мое,
действительно мои заслуги в природе. И есть уже
понимание того, что природа меня хоть немножечко,
да знает и хранит за мои труды. Здесь очень важен
эволюционный, постепенный подход к этому делу.
Как бы не хотелось получать сразу, как это было
при Учителе, уже не получится, и в этом отношении
мы все равны, никто не лучше, не хуже. Берись и
делай, и по делам получай.
